О совершенствовании науки
«Наука должна быть самым возвышенным, самым главным явлением в отечестве, ибо из всех народов первым будет всегда тот, который опередит других в области глубокой мысли, в целом умственной деятельности и морали».
Л. Пастер
Почему-то именно во многих странах на постсоветском пространстве реформаторы науки подняли на щит «идею»: «Энергию ученых направить на создание «пропитанных» наукой промышленности и сельского хозяйства». Для этого даже введен в оборот термин «инновационные технологии». Сегодня у нас это понятие извращено до предела: старый станок убрали, поставили новый — вот вам и «инновация» (реально это — техническое перевооружение). Построили рядом с одной фермой другую, увеличили выпуск продукции — тоже «инновация», хотя это элементарное расширение производства.
Настоящую инновационную технологию невозможно создать без принципиально новых фундаментальных знаний, порождающих новую технологическую идею. Когда эту идею доводят до промышленной площадки или поля — только тогда это и есть инновация. В нашей стране, впрочем как и в других, не так уж много ученых, «добывающих» новые фундаментальные знания (таких людей непросто найти даже в самых авторитетных НИИ). Вполне понятно, что нужна постоянная генерация, продуцирование качественно нового научного знания. Если его нет, значит, нет настоящих инноваций, значит, нет истинной инновационной экономики или экономики знаний, так необходимой государствам в современном мире. Поскольку именно при такой экономике возможен постоянный рост производительности труда при одновременном удельном снижении затрат. Это точно пере дает немецкая пословица: «Бережливость и Новшества — вот монетный двор мудрого хозяина».
Первый директор Объединенного института ядерных исследований в Дубне, академик Д. И. Блохинцев говорил: «Задница впереди бегущего не есть лучшая перспектива, которую надо иметь настоящему ученому». Какой же процент ученых на постсоветском пространстве сегодня созерцает данный «орган» своих зарубежных коллег?
Абсолютно прав Нобелевский лауреат, академик Жорес Алферов: «За последние 20 лет произошел гигантский прорыв в технологиях, которые изменили мир, а мы оказались на обочине этого процесса».
Почему же мы уютно пристроились сзади, в арьергарде мировой науки?
Следует признать, что одна из возможностей модернизировать сегодня экономику Беларуси (обеспечить инновационное оборудование и высокие технологии) — это покупка патентов, готовых проектов и пр., т. е. путь Японии после второй мировой войны. И данную возможность, безусловно, следует шире использовать. Это будет намного дешевле и быстрее, чем развертывать весь комплекс необходимых исследований. Но при этом и отечественную науку надо полноценно развивать.
Образно говоря, вся наука — и фундаментальная, и прикладная — это, в сущности, «глаза и уши» Государства. Именно они своевременно и профессионально видят и слышат мировое научно-информационное пространство современного мира. И без этих «глаз» и «ушей» Государство безнадежно отстанет. Даже чтобы просто что-то купить (разумно, эффективно и своевременно), надо многое знать. Недавно И. В. Волотовский, академик-секретарь биологического отделения НАН Беларуси высказал такую мысль: «В современной молекулярной биологии и генетической инженерии все развивается настолько стремительно, что, если в Беларуси сохранится нынешнее состояние и темпы развития молекулярной биологии, то вскоре мы не только не сумеем «скопировать» патенты и повторить исследования, но даже сможем не понять, о чем идет речь».
Безусловно, есть исследования, которые касаются специфики конкретной страны и на многие вопросы ответы в мировой науке просто не найти. Экономика переходного периода, история, культурология, политика, агрономия, селекция — по этим и другим конкретным научным направлениям необходимы глубокие исследования отечественными учеными.
Вполне понятно, нужна особая забота Государства о талантливых людях, способных к фундаментальным исследованиям. Эти ученые в силу специфики образования, особенностей работы и психической организации не приспособлены к непосредственному внедрению своих эффективных разработок в производство. Нобелевский лауреат, академик А. Прохоров сравнивал таких «фундаменталистов» со скаковыми лошадьми: «Допустим, у вас есть скаковая лошадь — рекордсменка. Так вот, чтобы оправдать ее существование, своевременно и в достатке кормить овсом, вы начинаете из-за финансовых трудностей использовать ее все чаще для извоза (перевозки тяжестей). Но скоро вы увидите, что ваша лошадь уже не может принимать участие в скачках».
Яркий, «клокочущий» талант ученого — основной и важнейший двигатель прогресса в науке. Нестандартность, незаурядность — истинная натура талантливого ученого. И конечно, постоянная жажда познания нового — одна из неизменных черт сильного интеллекта. Гениальный ученый Н. И. Вавилов говорил: «У каждого ученого должен быть мощный ген беспокойства. Он должен быть одержимым в высоком смысле этого слова».
Безусловно, для продуктивной работы в научном коллективе должны быть разные типы личностей:
- яркие, креативные «генераторы» идей,
- принципиальные и остроумные критики,
- педантичные исполнители,
- взвешенные «оценщики» идей и критики,
- прагматичные организаторы-управленцы.
Наибольший дефицит сегодня, по-моему, «генераторов» идей. Надо понимать, что талантливым людям нелегко в любом коллективе. Согласно исследованиям американских психологов, группа сразу подсознательно отторгает человека, если у него «коэффициент интеллекта» на 30% выше, чем в среднем по группе. Как заметил В. Познер, «чем человек ярче, талантливее, чем лучше делает свою работу, тем больше вокруг него всякого, что называют дерьмом».
Именно поэтому в научной среде так необходима творческая, доброжелательная, пронизанная духом культуры, атмосфера жизни, заседаний, ученых советов и т. д. Ведь ключ к инновационному развитию в современном мире лежит, прежде всего, в самой творческой свободе. Сегодня выиграет тот, кто создаст талантливому ученому лучшие условия для свободного развития интеллекта. При нынешних темпах перемен огромная часть прежнего знания очень быстро превращается или уже превратилась в бесполезный утиль. Сегодня хорошее образование — это непрерывное образование.
В странах с высоким уровнем развития науки к ученым относятся очень бережно и заботливо. Выдающийся немецкий ученый Макс Планк в письме к Вернеру Гейзенбергу писал: «Необходимо сохранить островки устойчивости, островки порядочности, чтобы в будущем они стали центрами кристаллизации, где будут сохранены прежние верные направления исследований и результативность».
Главная отличительная особенность науки состоит еще и в том, что материально-технические ресурсы — это все-таки условие вторичное. Первичное — это талант, нравственность и профессиональная интуиция ученых. Без этого «условия» наука умирает, вырождается. Очень верно это когда-то выразил Борис Пастернак:
Сгущается времен суровость,
Теряют новизну слова,
Талант — единственная новость,
Которая всегда нова.
Давайте задумаемся, почему так сложно и слабо совершенствуется наука? Ведь в научных учреждениях Беларуси работает всего чуть более 34 тыс. человек. Неужели так сложно избавиться от балласта, а для оставшихся и вновь привлекаемых создать достойные, привлекательные условия работы, учитывая определяюще важную роль науки в жизни страны?
Можно ли замещать импорт при урезанных расходах?
Президент А. Г. Лукашенко определил три основных положения, на которые должно опираться реформирование науки: импортозамещение, сокращение бюджетных расходов и строгий государственный контроль. Поставим вопрос: выживет ли, модернизируется наука при таких требованиях?
Стремление сэкономить на науке проглядывается у властей уже давно. Еще в 2011 году Президент поднял вопрос о том, нужна ли такая громоздкая Национальная академия наук и не стоит ли «пойти по пути тех государств, где исследования сосредоточены в университетах, на предприятиях и дают реальный эффект»? В том же году перед НАН Беларуси была поставлена задача — сократить свой бюджет на следующий год на треть, что и было выполнено.
Недавно в одном из своих выступлений Глава государства дал понять, что больше, чем на 1% от ВВП, белорусская наука может не рассчитывать. При этом в Программе социальноэкономического развития Беларуси на 2011–
2015 годы закладывались совершенно другие цифры. Согласно документу, в 2011 году на научные исследования и разработки планировалось направить 1,2–1,5% ВВП, а к 2015 году
поддержка отечественной науки государством должна была бы возрасти до 2,5–2,9% ВВП.
В реальности же цифры совсем другие: на белорусскую науку выделяется меньше 1% ВВП. Согласно оценкам экспертов, на практике этот уровень составляет примерно 0,8% ВВП. При этом на сами научные исследования выделяется еще меньше. Так, в 2011 году республиканский бюджет выделил на научную, научнотехническую и инновационную деятельность всего 0,4% ВВП, а в 2012-м — 0,55% ВВП. Для сравнения: в развитых странах с по-настоящему эффективной наукой государство считает целесообразным отдавать ученым от 2 до 5% от ВВП.
Очень важно понять, что высокий международный авторитет и достойный уровень социально-экономического прогресса нашей стране обеспечат не столько мощные силовые структуры, не столько достижения в спорте, не столько победа на Евровидении и т. д. и т. п., сколько результативная наука, которая занимает достойное место на передовых рубежах мирового научного фронта наступления на Непознанное.
Наукоемкость ВВП должна быть увеличена, так как сейчас она ниже критического уровня, необходимого для воспроизводства научнотехнологического потенциала страны.
Очевидно, что, если нынешняя ситуация будет сохраняться, белорусскую науку ждут, мягко говоря, не лучшие времена. Уже сегодня из-за проблем с финансированием наука испытывает недостаток кадров. Так, средний возраст доктора наук перевалил за пенсионный и составляет 61 год. Несмотря на возросший размер стипендии, сокращается набор в аспирантуру из-за недостатка абитуриентов.
И инновации создать, и сельское хозяйство поднять. Реально ли угнаться «за двумя зайцами»?
Принуждение научных коллективов в аграрных НИИ к зарабатыванию самим средств к существованию часто приводит их к всеобъемлющей деградации. В погоне за доходами научным работникам некогда думать о получении новых знаний. Они вынуждены интеллектуальные и физические силы сосредотачивать на зарабатывании денег любой ценой, часто на простейших услугах, консультациях и пр., компенсирующих в известной мере отсутствие мотивации и профессионализма руководителей и специалистов хозяйств, как правило, экономически более слабых.
Можно сказать, что преобладающий ныне уровень белорусских ученых соответствует тому уровню задач, которые им реально приходится решать. Как говорится, «бытие определяет сознание». Будут другие задачи, постепенно появятся и другие люди, и соответствующая научная среда, и морально-нравственная атмосфера повседневной жизни ученых. Сейчас же путь в науку открыт практически любому желающему, даже бесталанному. Невзыскательная, нетворческая среда всех «принимает». Неучи в такой среде не чувствуют себя дискомфортно. Это не имеет ничего общего с подлинной наукой.
Как показало время, включение аграрных производственных предприятий в состав Академии наук неэффективно. В действительности оно привело к неоправданным расходам бюджетных средств, которые выделялись на развитие науки, а в реальности были потрачены на банальное материально-техническое переоснащение запущенных хозяйств. Наука опять осталась «за бортом».
Этим объясняется еще один серьезный недостаток белорусской аграрной науки — большая закрытость и изолированность от мирового научного процесса. В западных странах научные учреждения не занимаются импортозамещением или еще хуже — непосредственно производством, а добывают новые знания и разрабатывают предложения по их применению. Для импортозамещения есть специальная инновационная (внедренческая) сфера, которая использует новые знания и предложения по их применению. У нас же в аграрной науке все «свалено в кучу».
О бедном ученом замолвите слово…
Сложное состояние науки на постсоветском пространстве волнует многих исследователей. Задумаемся над откровенными и смелыми словами украинского ученого В. Мадисона.
«В Советском Союзе были три привилегированных группы населения, в отношении которых проводилась государственная политика заботливой опеки: дети, кадровые офицеры и ученые. С обретением независимости главной и «любимой» фигурой в большинстве постсоветских государств стал чиновник. Так запустить научные исследования в странах бывшего Союза не удавалось ранее ни царям, ни генеральным секретарям…»
«… По большому счету, скептическое отношение власти к современной аграрной науке во многом заслуженное. Главная причина — дефицит научной честности и порядочности, сочетающейся со снобизмом управляющих наукой. А еще — общее нежелание и/или неспособность во многом случайных людей в науке или, как говорит А. Г. Лукашенко «этих просто со званием людей» стать потребными в решении проблем аграрного производства» («Наше сельское хозяйство», апрель 2013 г.). Будем надеяться, что эти горькие слова больше относятся к украинской аграрной науке.
Каково же состояние аграрной науки у наших партнеров по ЕЭП — России и Казахстана? Несколько штрихов.
Российский академик А. Гончаренко указывает: «В некоторых вопросах Российская аграрная академия работает в старом советском стиле: все только и делают, что пишут бесконечные отчеты. Нет самостоятельности. Академия как пристегнутая лошадь к Минсельхозу, которое требует от нее по большей части выполнять функции административного аппарата. В итоге страдают нужные актуальные исследования».
Президент Казахстана Н. Назарбаев недавно сказал: «Двести научных советов штампуют кандидатов, докторов наук и среди чиновников их немало. При этом в науку идет один из 60 кандидатов наук, один из 37 докторов наук. Спрашивается, зачем, кому это нужно? Нельзя допускать профанации науки. Надо освобождаться от «околонаучного» балласта, создавать условия для талантливой молодежи».
Ситуация в белорусской аграрной науке ныне далека от благополучия, но очевидно, все же лучше, чем в других странах на постсоветском пространстве. Но для нас это сравнение не должно быть главным критерием. В силу географического положения мы должны испытывать многократно большее внимание западноевропейских стран.
Аграрная наука Беларуси прошла нелегкий, полный драматизма, исторический путь. Академик А. А. Никонов, последний президент ВАСХНИЛ, назвал историю аграрной политики и науки России (когда Беларусь входила в состав Северо-Западного края Российской империи, а позже Советского Союза) драмой, даже «спиралью многовековой драмы»: «… Дело в том, что судьба как российского крестьянина, так и аграрной науки, весьма драматична. И наука, и крестьянство неоправданно приносились в жертву и терпели лишения, аграрный вопрос веками не решался, а ученых в отдельные, даже недалекие времена, просто убивали. И если первый экономист России И. Г. Посошков встретил свой смертный час в каземате Петропавловской крепости, то в 30-е годы ХХ века ученых расстреливали десятками, сотнями, тысячами, а крестьян умерщвляли миллионами. Трудно найти на нашей планете страну с более трагичной судьбой кормящего класса и его научной элиты».
Приведу также примечательные слова бывшего директора Института земледелия, в 70-е годы секретаря ЦК Компартии Белоруссии по сельскому хозяйству, академика В. С. Шевелухи: «… Любое научное учреждение не защищено от обвинений в бездеятельности. Каждый сверху, снизу и сбоку в любой момент может сказать о том, что институт ничего не дает производству. Сельскохозяйственные институты больше всего подвергались непрерывному остракизму. Часто объявлялось, что ученые — это бездельники, висящие на шее у государства и проедающие хлеб народный. Сколько угодно таких заявлений было по всей стране. Есть «основательная» причина — гибельное положение дел в сельском хозяйстве. Беззащитность ученых порождает состояние униженности, пришибленности, неполноценности, апатии и бездеятельности. В Белоруссии, в отличие от Союза, этого никогда не было. П. М. Машеров не допускал подобного унижения. Наоборот, создавалась атмосфера доверия к ученым, их поддержки, уважения, опоры на них в сочетании с высокой требовательностью. «Чем вам надо помочь?» — спрашивал он у директора института или ученого при встрече. Обстоятельно расспрашивал о делах, давал возможность выступать на пленумах и съездах, продвигал в руководящие структуры…”
Безусловно, такая нелегкая история наложила свой негативный отпечаток и на нынешнее состояние белорусской агарной науки.
Давно нужно понять, что мы не создадим никакой другой инновационной модели, кроме той, которая сегодня успешно работает в процветающих странах мира. К примеру, требования по импортозамещению должны предъявляться к инновационной сфере, к сфере производства. Это в принципе не научная задача! Это задача для производства, бизнеса. А наука должна искать то, чего еще нет. А иначе мы обречены всегда видеть «спины» бегущих далеко впереди западных коллег.
«Меняйся или умри». Эта американская максима становится для белорусской науки сегодня единственно возможным путем существования и развития в условиях формирующегося глобального рынка даже в странах ЕЭП.
Вся история убедительно демонстрирует, что во все времена эффективная наука — это, прежде всего, талантливые люди, современное приборное обеспечение, творческая атмосфера, достойная зарплата, престижность и уважение к ученому в обществе.
Надо реально решать именно эти базисные вопросы. А у нас почему-то вот уже 20 лет с преступной наивностью пытаются решать непростые проблемы аграрной науки лишь всевозможными структурными преобразованиями. Создали самостоятельную Академию аграрных наук Беларуси. Не понравилось. Давай присоединять аграрную науку попеременно то к МСХП, то к НАН. Тоже не то. Объединили НИИ в, по сути, имитационные Центры, бездарно существующие уже более 7 лет, поставили руководить учеными производственников, которых мало волнуют проблемы и задачи фундаментальной науки, но которым небезразличны звания кандидатов или докторов наук и т. д. и т. п. Бумаг и отчетов все больше и больше, а истинной науки все меньше и меньше. Неужели еще есть сомнения, что такие методы в науке не работают. Хочется в сердцах воскликнуть: «Доколе!? Давайте уже начнем по существу решать проблемы аграрной науки!».
Конечно, ситуацию в белорусской науке невозможно быстро изменить к лучшему. Скажем, в ближайшие 5 лет мы не выйдем на мировой уровень в важнейших научных направлениях. Но заложить основы, поставить необходимые и правильные задачи уже сегодня для лучшего будущего реально и просто необходимо.
Бесспорно, в аграрной науке необходимы взвешенные структурные и управленческие изменения, избавление от устаревших «вечных» тематик и пр. Об этом – в следующей публикации. Но вся эта конкретная работа будет иметь смысл и результат, только если будет проходить в рамках парадигмы перспективного развития мировой эффективной науки.
Кадыров М. А., доктор с. -х. наук, профессор
Продолжение темы следует
Партнеры
